oboguev в история "творческой интеллигенции" конца 80-х гг. и далеев одном образе (римейк)
В новых стихах Т. говорилось о том, что поэт хочет жрать. Поэт заявлял, что "любой поступок гнусный совершу за пищу я." Это было прямое, честное заявление. И оно не стало исключением. Все знают, что слова поэтов часто расходятся с их делами. Т. стал редкостным исключением. Этот поэт, еще не старый и красивый, начал просить милостыню. Он стоял на одном из людных перекрестков Ленинграда. На груди картонка - "Поэт". Он не просил, а требовал. Испуганные прохожие давали. Зарабатывал он очень много. Больше, чем прежде. После трудового дня шел в ресторан. И там ел и пил. Тиняков стал счастливым человеком. Ему не нужно было притворяться. Очень многие деятели культуры думали так же. Просто не говорили об этом вслух. Психология современного интеллигента совершенно изменилась. Он был поставлен судьбой перед необходимостью бороться за свое существование со всем доступным бывшему интеллигенту ожесточением. Стало все равно, кого воспевать. И кого хулить. Такие пустяки больше не имели значения. Главное - пожрать. Мало сказать, что это циничная психология. Это психология уголовника. Множество т-х трудились вокруг меня. Они делали наше искусство циничным. И они преуспели в этом занятии.
(Д. Шостакович)
В новых стихах Т. говорилось о том, что поэт хочет жрать. Поэт заявлял, что "любой поступок гнусный совершу за пищу я." Это было прямое, честное заявление. И оно не стало исключением. Все знают, что слова поэтов часто расходятся с их делами. Т. стал редкостным исключением. Этот поэт, еще не старый и красивый, начал просить милостыню. Он стоял на одном из людных перекрестков Ленинграда. На груди картонка - "Поэт". Он не просил, а требовал. Испуганные прохожие давали. Зарабатывал он очень много. Больше, чем прежде. После трудового дня шел в ресторан. И там ел и пил. Тиняков стал счастливым человеком. Ему не нужно было притворяться. Очень многие деятели культуры думали так же. Просто не говорили об этом вслух. Психология современного интеллигента совершенно изменилась. Он был поставлен судьбой перед необходимостью бороться за свое существование со всем доступным бывшему интеллигенту ожесточением. Стало все равно, кого воспевать. И кого хулить. Такие пустяки больше не имели значения. Главное - пожрать. Мало сказать, что это циничная психология. Это психология уголовника. Множество т-х трудились вокруг меня. Они делали наше искусство циничным. И они преуспели в этом занятии.
(Д. Шостакович)