sirin_from_shrm в Вставка в "Шереметьевские жители". Щаденко Е.А.Фамилия Щаденко в наше время мало что говорит человеку, далекому от истории, в отличие, например, от фамилий Ворошилова и Буденного, хотя масштаб фигуры Щаденко вполне сравним с упомянутыми военачальниками.
![[Image]](https://pics.livejournal.com/sirin_from_shrm/pic/0025ackw) |
| Щаденко Е.А. Фото с сайта hrono.info |
Историки упоминают, что генерал Щаденко несет ответственность за массовые репрессии командиров и политработников в 1937-1939 годов. Вместе с Л.З. Мехлисом он выдавал санкции на аресты. В 1930-е годы Щаденко был одним из военных советников Сталина, знавшего его еще со времен гражданской войны по Южному фронту и 1-й Конной армии. В период разгрома Сталиным командных кадров РККА Щаденко был членом «Особой комиссии наркомата обороны СССР по ликвидации последствий вредительства в войсках Киевского военного округа». На этом поприще, как и Ворошилов, Щаденко оставил о себе недобрую славу.
Генерал армии Горбатов вспоминает (Горбатов А.В. Годы и войны. М., 1965. С. 123, цит. по источник) о прибытии в Киевский военный округ нового руководства: «Член Военного совета Щаденко с первых же шагов стал подозрительно относиться к работникам штаба. Приглядывался, даже не скрывая этого, к людям, а вскоре развернул весьма активную деятельность по компрометации командного и политического состава, которая сопровождалась массовыми арестами кадров. Чем больше было арестованных, тем труднее верилось в предательство, вредительство, измену. Но в то же время, как этому было и не верить? Печать изо дня в день писала все о новых и новых фактах вредительства, диверсий, шпионажа...» (Использованы материалы кн.: Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000, цит по источник).
По воспоминаниям Н.С. Хрущева, "злобный у него был характер в отношении к людям", Никита Сергеевич, не сдержавшись, даже назвал Щаденко "совершеннейшим кретином".
Приведем отрывок из письма Щаденко жене:
«...Трусливые негодяи, не замеченные в благодушном беспечии пребывавшими „стражами", пробрались на высокие посты, разложили стражу, напоили ядом сомнения казавшихся зоркими часовых и замышляли небывалое злодеяние. Хорошо,— это наше счастье, — что СТАЛИН сам рано заметил, почувствовал опасность приближения к нему фашистских террористических убийц и стал принимать меры, не поддался на уговоры пощадить Енукидзе (эту самую подлую и замаскированную гадину), вышвырнул его со всей бандой из Кремля, организовал новую, надежную охрану и назначил т. ЕЖОВА — этого скромного и кропотливого работника — и стал распутывать клубки и узлы фашистских замыслов о кровавой реставрации капитализма.
Эта рыко-бухаринская и гитлеро-троцкистская сволочь хотела отдать Украину и Дальний Восток с Сибирью германо-японскому блоку за их помощь в деле реставрации капитализма, в деле кровавого уничтожения всего того, что добыто великим нашим народом в результате Великой Октябрьской революции. Мы дорого заплатили за идиотскую беспечность. Из наших рядов враги социализма вырвали пламенного трибуна революции тов. КИРОВА. Мы могли поплатиться еще многими головами и материальными ценностями, если бы не СТАЛИН, с его железной волей, чутким и настороженным взором подлинного Ленинского стража мировой пролетарской революции. Это он — скромный, уверенный в себе, в своей партии, в одежде простого солдата, с лицом и чуткостью пролетарского революционера,— спас нас от величайшего несчастья и ужасного позора, который готовили нас окружавшие, многих наших руководителей смертельно ненавидящие революцию враги народа. Твой Ефим. 18 июня 1937» (Родина. 1989. № 5. С. 31, цит по источник).
Б. Чистяков пишет (Использованы материалы из кн.: Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. Москва, Вече, 2000; Чистяков Б. Наркомвоенмор номер три// Смена. 1989. 19 февраля цит по источник): «Предвоенные репрессии перечеркнули все достигнутое в области стратегии и оперативного искусства. Прогрессивные идеи и теории были объявлены вредительскими. В руководстве вооруженными силами возобладала установка конников — Ворошилова, Буденного, Кулика, Щаденко, догматически цеплявшихся за опыт гражданской войны. Ворошилов с трибуны XVII съезда (1934) утверждал: „Необходимо... раз и навсегда покончить с вредительскими «теориями» о замене лошади машиной, об «отмирании лошади»". Ему поддакивал Щаденко: „Война моторов, механизация, авиация и химия придуманы военспецами. Пока главное — лошадка. Решающую роль в будущей войне будет играть конница"».
![[Image]](https://pics.livejournal.com/sirin_from_shrm/pic/0025b7zf/s320x240) |
| Щаденко Е.А. Фото с сайта hrono.info |
Только в 1943 году Сталин убрал Щаденко из наркомата обороны, отправил членом Военного совета Южного, а затем 4-го Украинского фронтов.
Щаденко стал генерал-полковником, получил четыре ордена Красного Знамени, полководческий орден Суворова 2-й степени.
Умер Щаденко 6 сентября 1951 года в Москве. "К концу жизни он стал совершенно ненормальным, - вспоминал главный военный прокурор Николай Порфирьевич Афанасьев (Александр Петрушин. СУДЬБА КОМАНДАРМА-24. Рафаэль Гольдберг, Александр Петрушин. Запрещенные солдаты. Тюмень, Издательство "Тюменский курьер", 2006, стр. 308-324, цит по источник). - К чванству и кичливости прибавилась какая-то патологическая жадность и скопидомство. Щаденко остался один - жена умерла, детей не было. На собственной даче он торговал овощами и копил деньги. Заболев, он повез в Кремлевскую больницу свои подушки, одеяла и матрац. Когда он умер, в матраце оказались деньги - свыше ста шестидесяти тысяч рублей. На них он умер..."
_______________________________________
Оригинал взят у
germanych в Настоящие сталинисты
Искал кое-какую информацию и налетел на биографию одного исторического деятеля. Не такого конечно, как Наполеон или Цезарь Борджиа, но тоже ничего так. Оставившего кое-какой след в истории. Хочу поделиться с читателями, ибо таких людей надо знать. А то некоторые озаботились восстановлением исторической справедливости по поводу имени товарища Сталина, а про тех, на кого опирался этот выдающийся военачальник XX века, забывают. А это нехорошо. Так что спешу исправить и восстановить.
Итак, знакомьтесь:
Щаденко Ефим Афанасьевич
Ефим Афанасьевич родился в 1885 году в… Впрочем, какая разница где и когда он родился? Важнее другое. В 1917 году он вступил в РСДПР(б), организовывал отряды Красной гвардии на Дону, участвовал в Гражданской войне. В ноябре 1918 года вошёл в состав РВС 10-й армии, участвовал в обороне Царицына. Где и познакомился с товарищем Сталиным, а также с Ворошиловым и, позднее, Будённым. Геройским был красным командиром, сказывают. Можете удостовериться на картинке (см. выше). Внушает. С 1923 года командовал целой кавалерийской дивизией. И всё это, заметьте, имея за плечами только ЦПШ.
Позднее карьера товарища Щаденко пошла по политической части – в 20-х он зам. начальника академии им. Фрунзе по политчасти. В 1936 году начальник академии А.И.Корк в рапорте докладывал Тухачевскому:
«Состояние здоровья моего помощника тов. Щаденко чрезвычайно неблагополучно, по-моему, у т. Щаденко в любой момент может произойти припадок буйного помешательства. Прошу безотлагательно освободить тов. Щаденко от работы в Академии и передать его в руки врачей. Начальник академии Корк»
Но, напомню, товарищ Щаденко с 1918 году был другом товарища Сталина, поэтому в руки врачей он не попал. А попал товарищ Щаденко в Харьковский военный округ заместителем командующего по политчасти и начальником политуправления. С мая 1937 года он уже член Военного совета Киевского военного округа. Дальше – больше. 23 ноября 1937 года Ефим Афанасьевич становится заместителем Народного комиссара обороны СССР и начальником Управления по командному и начальствующему составу РККА. Напомню, в ту пору командный и начальствующий состав РККА косится как из пулемёта сталинскими чистками. 8 февраля 1939 года товарищу Щаденко было присвоено высшее воинское звание военно-политического состава армейского комиссара 1-го ранга. С марта 1938 по июль 1940 года Щаденко был членом Главного военного совета РККА.
И всё это, напомню, абсолютно без какого бы то ни было военного образования. Если не считать работы в академии им. Фрунзе по политчасти. Нет, даже полный дурак на этой должности чем-нибудь да научился бы. Но всё же это было не фундаментальное образование, а самообразование. Вот такие люди, как сталинский кадр товарищ Щаденко, и готовили страну к войне.
После 22 июня 1941 года старые сталинские кадры типа Ворошилова или Будённого были задвинуты на задний план. Тут уж даже до товарища Сталина дошло, что если они и дальше будут возглавлять армию, то ни о какой победе нечего и мечтать. И товарищ Сталин задвинул их куда подальше. За это мудрое решение товарищ Сталин, безусловно, заслужил быть увековеченным в виде своего портрета на дверце московского маршрутного такси на целый месяц.
Не стала исключением и судьба товарища Щаденко. На фронт его Сталин не послал. А то Киев был сдан бы ещё быстрее. Формально был оставлен в тылу из-за отсутствия военного образования. Что, впрочем, не помешало ему стать заместителем Наркома обороны СССР – начальником Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии (7.1941 – 20.5.1943), членом Военного совета Южного (сентябрь – октябрь 1943), 4-го Украинского (октябрь 1943 — 12 января 1944) фронтов.
После войны этот славный человек и верный сталинец был отправлен в группу генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, то есть фактически отправлен на отдых.
Что ещё сказать о Ефиме Афанасьевиче Щаденко? Ну разве что о его смерти пару слов. Из воспоминаний главного военного прокурора Николая Порфирьевича Афанасьева:
«К концу жизни он стал совершенно ненормальным. К чванству и кичливости прибавилась какая-то патологическая жадность и скопидомство. Щаденко остался один – жена умерла, детей не было. На собственной даче он торговал овощами и копил деньги. Заболев, он повёз в Кремлевскую больницу свои подушки, одеяла и матрац. Когда он умер, в матраце оказались деньги – свыше ста шестидесяти тысяч рублей. На них он умер...»
Шедеврально, я считаю. Вот такие они были – люди, на которых опирался Сталин.
Вспоминал ли Ефим Афанасьевич перед смертью всех, кого подвёл под расстрел в далёком 1937 году? Думаю, вряд ли. Вот, например, выдержка из письма товарища Щаденко от 18 июня 1937 года, написанного жене:
«Хорошо, — это наше счастье, — что СТАЛИН сам рано заметил, почувствовал опасность приближения к нему фашистских террористических убийц и стал принимать меры, не поддался на уговоры пощадить Енукидзе (эту самую подлую и замаскированную гадину), вышвырнул его со всей бандой из Кремля, организовал новую, надёжную охрану и назначил т. ЕЖОВА – этого скромного и кропотливого работника – и стал распутывать клубки и узлы фашистских замыслов о кровавой реставрации капитализма».
Каков слог! Настоящий сталинист. Учитесь, олухи, как надо писать панегирики товарищу Сталину (это я тем веб-сталинистам, которые постоянно заглядывают в мой журнал). Мне кажется, голова товарища Щаденко тоже должна украсить какую-нибудь маршрутку. Ну хотя бы самую маленькую. Для восстановления исторической справедливости, так сказать.
Я неоднократно говорил, что Сталин – это персонификация целой когорты людей определённого типа. Таких, как товарищ Щаденко, например. Не будь сотен и тысяч таких, как Щаденко, не было бы никакого Сталина. И, собственно, те, кто тоскливо скулят «эх, вернулся бы Сталин», должны быть последовательны и также надеяться на возвращение товарища Щаденко. И знаете, я как подумаю, что какой-нибудь Анатолий Вассерман или старина Лопатников из наших безмятёжных времён вдруг в одночасье может попасть в мир, в котором бал правят товарищи Щаденко, я невольно улыбаюсь. Интересно, сколько за свою жизнь отправил на тот свет товарищ Щаденко разных лопатниковых и вассерманов? И не сосчитаешь.
________________________________________
В ряде исследований, посвященных 1937—1938 гг., подчеркивалось участие известного политработника Ефима Афанасьевича Щаденко в репрессиях, развернувшихся в рамках «Большого террора» в войсках Киевского военного округа (КВО) и всей Красной армий с июня 1937 года1. Однако фактов, подтверждающих эти данные, приводилось недостаточно или не приводилось вообще. Архивные материалы и широкий анализ имеющихся в различных исследованиях отдельных деталей позволяют глубже изучить этот вопрос.
В мае 1937 г. политическое руководство СССР приняло решение воссоздать военные советы округов и флотов. Членом Военсовета КВО был назначен корпусной комиссар Е.А. Щаденко. В этой должности он пробыл недолго, но оставил значительный след в истории округа как один из активных участников репрессий.
Самой распространенной формой репрессий в отношении командного и начальствующего состава2. Красной армии являлось увольнение со службы по политическим мотивам. В июне 1937 г. военсоветы округов получили «право увольнять и давать санкции на арест комначсостава до командира полка и ему соответствующих»3. Ранее это была исключительная прерогатива наркома обороны и его заместителей. Оформлялись увольнения приказами войскам округов по личному составу, вступавшими в силу после их коллегиального подписания командующим, членом Военсовета и начальником штаба, либо их заместителями. Эти документы позволяют установить, в увольнении скольких офицеров участвовал тот или иной представитель командования округа. Всего с момента прибытия нового руководства в КВО и до перевода Щаденко на другую должность приказами по округу было уволено 1512 офицеров4. Согласно тезису исследователя О.Ф. Сувенирова, 85% офицеров в годы репрессий отстранялись от должности по политическим мотивам (включая арестованных)5. Из названного выше числа Щаденко подписал приказы на увольнение 1061 человека. Из них по политическим мотивам — около 900.
Сложно сказать, сколько человек было уволено по личной инициативе Щаденко. Его подписи на приказах подтверждают лишь согласие на увольнение; инициатором мог быть кто-то другой. Какая-то часть командиров была уволена после фактического ареста, то есть вообще без участия Военсовета. В этом случае увольнение было лишь формальностью. Из указанного числа уволенных за подписью Щаденко 171 чел. был «оформлен» по статье 44 пункт «в» Положения о прохождении службы комначсоставом РККА (то есть в связи с арестом). Но нередко увольнение по такой статье осуществлялось и до фактического ареста. Поэтому формальных увольнений было меньше. О проявлении Щаденко личной инициативы в увольнении офицеров свидетельствует, например, такой случай. В приказе № 0207 от 2 сентября 1937 г. имелся пункт об увольнении начальника 4-го отделения оперативного отдела штаба КВО интенданта 1-го ранга К.Т. Жемчугова. Сначала по какой-то причине его вычеркнули из приказа. Но затем Щаденко собственной рукой наложил рядом резолюцию: «уволить»6.
Участие Щаденко в репрессиях выражалось не только в производстве увольнений. 29 сентября 1937 г. приказом по округу «за развал работы» был отстранен от должности помощник начальника санитарного отдела КВО бригврач Б.Я. Суслов. Судя по цвету карандаша, которым Щаденко подписал приказ, он лично дополнил текст фразой «с преданием суду»7. Косвенно Щаденко участвовал в «разгроме» кадров военной прокуратуры КВО: 16 июня приказом за его подписью был уволен прокурор округа диввоенюрист E.Л. Перфильев. Правда, в документе говорилось, что увольнение производится «на основании приказания народного комиссара обороны СССР»8. Также Щаденко активно занимался сбором компромата на офицеров и пересылкой его в различные инстанции, в том числе в НКВД.
Служивший тогда в КВО командиром 2-й кавалерийской дивизии А.В. Горбатов вспоминал: «Щаденко с первых же шагов стал подозрительно относиться к работникам штаба. Приглядывался, даже не скрывая этого, к людям, а вскоре развернул весьма активную деятельность по компрометации командного и политического состава, которая сопровождалась массовыми арестами кадров»9. Уже на июньском 1937 г. пленуме Военного совета при наркоме обороны сам Щаденко делился наработанной им методикой по поиску компромата: «Мы должны заострить нашу большевистскую бдительность... суметь вскрывать все методы работы врагов. Имейте в виду, что в Киевском и других округах враги рассадили своих людей на различные участки работы... Поэтому проверяйте аттестационные материалы, проверяйте их биографические сведения, их связи... Вы тогда многое разоблачите, вы... поможете Николаю Ивановичу (Ежову. — А.Г.) выкорчевать до конца врагов... Должен сказать вам, простое перелистывание материалов, сличение биографических данных и послужных списков уже вскрывает очень много противоречий. Люди пишут в разное время и забывают о том, что они писали раньше»10.
Тогда же сам нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов бросил в адрес Щаденко такую реплику: «Тот материал, который ты мне прислал, очень интересный»11. Выявлена копия упоминаемого в работе Н.М. Якупова доноса на Ф.А. Ингауниса. Но тут следует дать важные пояснения. Во-первых, это сообщение наркому обороны было подписано не только Щаденко, но и Федько, деятельность которого Якупов напрасно изображал исключительно в светлых тонах12. Копия является машинописной, что не дает возможности определить, кто был непосредственным автором документа. Во-вторых, помимо сведений о близости Ингауниса к Якиру, в ней говорится о недостатках в его работе. Например о том, что он не только не боролся с вредительством при строительстве аэродромов, но и сам «вносил в проекты дополнения, еще более усугубляющие недоброкачественность строительств», в частности, «в Судилкове авиагородок был внесен в болото, хотя по первоначальному проекту этого не было»13. Конечно, в духе времени, новое руководство округа в этом усматривало умышленное вредительство. В то же время, нет оснований считать, что сама информация о качестве работы Ингауниса является надуманной.
Доносы писали и другие офицеры округа. Комдив В.Н. Львов 10 июня 1937 г. направил Военсовету обширный доклад, содержащий компромат на многих офицеров округа. Сделать это он «решил, в новом свете чудовищных преступлений и предательства, раскрытых... докладом [Федько] и выступлением т. Щаденко»14. Иными словами, своими действиями Военсовет КВО привлекал к участию в репрессиях новых военнослужащих.
Как уже говорилось, в 1937 г. Военсоветы получили право санкционировать аресты части офицеров. Согласно постановлению от 13 июня 1937 г., Военсовет КВО, рассмотрев материалы НКВД УССР на начальника склада НКО № 80 М.И. Финенко и помощника начальника отделения отдела артиллерии округа техника-интенданта 1-го ранга Б.М. Ойгенштена, санкционировал их арест15. Постановление подписано Федько и Щаденко, но не имеет номера. Поэтому возможно, что данный документ не вступил в силу. Однако бесспорно, что Щаденко был согласен с необходимостью ареста этих людей.
В то же время, некоторых командиров Щаденко еще в 1937 г. брал под свою защиту. Так, в приказе КВО по личному составу № 0201 изначально имелся пункт об увольнении из РККА командира батальона 298-го стрелкового полка капитана Е.К. Ружина. Щаденко вычеркнул его фамилию, наложив резолюцию «проверить»16. Благодаря этому Ружин не подвергся репрессиям, продолжил службу в рядах Красной армии, а в годы Великой Отечественной войны находился на преподавательской работе17.
Восстановление отдельных офицеров на службе в КВО началось уже в 1937 году. В период пребывания Щаденко в округе приказами Военного совета было восстановлено 26 офицеров, из них за его подписью — 22 человека. На одном из таких случаев остановимся более подробно.
Приказом КВО по личному составу от 5 августа 1937 г. за подписями Федько, заместителя начальника политуправления округа полкового комиссара А.И. Борисова и начальника штаба округа комбрига И.Г. Захаркина был уволен командир батальона 179-го стрелкового полка Я.И. Ермаков 18. Он к тому времени еще не прошел переаттестацию на военное звание и, видимо, подал жалобу по факту своего увольнения, попав в поле зрения Щаденко. Несмотря на то, что Ермаков еще в 1935 г. был исключен из ВКП(б) как служивший в Белой армии19, Щаденко счел возможным восстановить его в рядах Красной армии. Приказ о восстановлении Ермакова в РККА за подписями Федько, Щаденко и Захаркина датируется 24 октября 1937 г.; но на прежнюю командную должность его не назначили, а допустили к исполнению обязанностей начальника продовольственного снабжения 174-го стрелкового полка. Щаденко бесспорно принимал личное участие в определении судьбы этого командира. <...>
В ноябре 1937 г. Щаденко назначили заместителем народного комиссара обороны и начальником Управления по командному и начальствующему составу (УКНС) РККА. На эту должность его выдвинул лично И.В. Сталин, которому потребовался свой доверенный человек для контроля за кадрами в армии.
С самого начала работы начальником УКНС Щаденко, с одной стороны, старался выкорчевать всех «врагов народа», с другой, — ликвидировать некомплект комначсостава РККА, в том числе путем восстановления в должностях несправедливо уволенных.
«Личный вклад» Щаденко в процесс репрессий в новой должности был существенным. С первых дней работы он начал «громить» известных ему «врагов» и изыскивать новые пути сбора компромата: в конце ноября затребовал из КВО материалы на комкора Н.Н. Криворучко «для принятия соответствующих мер»22, а в декабре 1937 г. направил Ворошилову заявление «о том, что [А.И.] Егоров в беседе с... [ним] во время ужина высказал недовольство неправильным освещением и умалением его, Егорова, роли в период гражданской войны и незаслуженным возвеличиванием роли Сталина и Ворошилова»23. По утверждению генерала армии А.В. Хрулёва, в 1938 г. Л.З. Мехлис требовал его ареста; сначала Щаденко защищал Хрулёва, но позднее изменил свое мнение24. Известно также, что Щаденко участвовал в принятии решений об аресте многих офицеров и выдаче соответствующих санкций по запросам НКВД. Например, 27 июня 1938 г. он санкционировал арест 18 политработников — от политрука до полкового комиссара25.
Но наибольший интерес представляет участие Щаденко в утверждении нормативных актов, регламентирующих осуществление репрессий в РККА, причем как способствовавших их эскалации, так и, напротив, — свертыванию. Важна его деятельность по созданию структур, занимавшихся решением вопросов, связанных с репрессиями. Здесь наблюдается явная эволюция представлений Щаденко о том, как должен быть организован механизм осуществления репрессий со стороны лиц, наделенных административной властью в армии.
24 июня 1938 г. Щаденко участвовал в заседании Главного военного совета (ГВС) РККА, который постановил: «командный и начальствующий состав РККА следующих национальностей: немцев, поляков, латышей, эстонцев, корейцев, финнов, литовцев, турок, румын, венгров и болгар всех пограничных округов немедля уволить в запас. Тех из них, независимо от того, в каком округе служит, на которых имеются компрометирующие материалы, передать органам НКВД». На заседании 27 июня 1938 г., в котором Щаденко также участвовал, ГВС постановил «принять предложение ... Мехлиса... об изъятии из РККА всех колчаковцев, активно боровшихся против советской власти, находящихся... на командных должностях в Дальневосточном фронте, Забайкальском и Сибирском военных округах»26. В развитие последней инициативы 22 июля 1938 г. Щаденко обратился к Ворошилову с предложением дать распоряжение военсоветам объединений «проверить всех бывших эсеров, меньшевиков, анархистов, дашнаков, муссаватистов, боротьбистов и членов других антисоветских партий и лиц, не доказавших своей активной работой безусловную преданность партии Ленина-Сталина и социалистической Родине, уволить в запас, а на высший комсостав представить списки»27. Но нарком обороны его не поддержал.
Важно, что в принятых ГВС решениях и предложении Щаденко для подлежащих репрессиям лиц были обозначены достаточно четкие критерии (национальность, служба в белых армиях и т. д.). Это отличает чистки 1938 г. в армии. В 1937 г. никаких критериев задано не было. В июле 1938 г. Щаденко вполне доверял способности военсоветов осуществить увольнения без перегибов, в рамках заданных критериев.
Следует отметить, что Щаденко проявил немалую активность для реабилитации и возвращения в ряды армии тех, кто, по его мнению, был уволен несправедливо. Уже 20 января 1938 г. он издал директиву военсоветам округов, начальникам центральных управлений НКО и военных академий, требовавшую пересмотреть все увольнения за 1937 г. и все представления на увольнения. В директиве констатировалось, что «в подавляющей массе мотивы увольнения являются недостаточно обоснованными, а компрометирующие материалы непроверенными»; осуждалась практика, когда «сами командиры и начальники, подлежащие увольнению, для личной беседы не вызывались»28. Такое впечатление у Щаденко сложилось в результате изучения поступавших в его ведомство с мест многочисленных представлений к увольнению. В сущности, Щаденко выступал с критикой формально-бюрократического отношения местного и центрального (кроме, конечно, своих вышестоящих начальников) военного руководства к осуществлению репрессий.
Несмотря на издание директивы, процесс восстановления уволенных на местах шел очень вяло и спорадически. Сам Щаденко занимался другими вопросами. Удивительно, но переломным моментом в этом деле стали результаты проведения военсоветами в жизнь решений ГВС по увольнению «националов» и колчаковцев. Получив в августе 1938 г. данные о мотивах, по которым военные советы увольняли людей, Щаденко окончательно разочаровался в способности местных военных руководителей осуществлять репрессии без перегибов. Об их ошибках он указывал в письмах Ворошилову29. В 1940 г. он писал Сталину: «Офицеров выгоняли все, кому не лень, разбираться же в правильности пало на долю мне и Мехлису со своим аппаратом»30.
Именно с этого момента Щаденко стал централизовано проводить политику по восстановлению несправедливо уволенных офицеров. По его инициативе «в августе 1938 г. была создана... комиссия для разбора жалоб уволенных командиров, которая... проверяла материалы уволенных путем личного вызова их, выезда на места работников управления, запросов парторганизаций, отдельных коммунистов и командиров, знающих уволенных, через органы НКВД»31. Благодаря ее работе уже в последние месяцы 1938 г. в РККА были восстановлены 762 офицера32.
Одновременно Щаденко стал настойчиво доказывать наркому обороны, что необходимо запретить военсоветам самостоятельно увольнять офицеров. В первых числах сентября он обратился к нему с соответствующим письмом33. К письму Щаденко приложил телеграмму, предлагая разослать ее военсоветам округов за подписью наркома, следующего содержания: «Увольнение из РККА командного, политического и начальствующего состава властью Военсоветов прекратить и впредь не допускать ни одного случая увольнения или отстранения от должности без моей санкции или санкции моего заместителя т. Щаденко.
В дальнейшем по этим вопросам строго руководствоваться моим приказом № 0163 1937 года»34. Кроме того, Щаденко предлагал и на местах создать комиссии для пересмотра дел уволенных офицеров. Однако этой инициативе не был дан ход.
<...>
Таким образом, в должности заместителя наркома обороны и начальника УКНС Щаденко выступил в двух ипостасях — и как ярый поборник борьбы с врагами, и как последовательный борец с бюрократическим отношением к офицерам, инициатор налаживания механизма реабилитации и восстановления в РККА несправедливо уволенных.
Остановимся на вопросе, какими мотивами руководствовался Щаденко. участвуя в описанных процессах? Во-первых, думается, им двигала искренняя убежденность в необходимости и правильности репрессий. Приводившиеся выше факты красноречиво об этом свидетельствуют. Добавим к ним еще два. 18 июня 1937 г. Щаденко в личном письме супруге так характеризовал ситуацию в КВО: «Вредительская сволочь целыми годами гадила, а нам надо в недели, максимум в месяц-два, не только ликвидировать все последствия вредительства, но и быстро двигаться дальше»37. Столь резкие эмоциональные выражения в частном письме близкому человеку свидетельствуют о его искренности. А вот в другом документе, написанном в связи с принятием нового текста присяги в феврале 1939 г., Щаденко сформулировал такое положение: «Совершенно естественно, что основным и главным условием успеха в работе должно явиться дальнейшее разоблачение отъявленных врагов народа, троцкистско-бухаринских бандитов, их пособников — лодырей, пьяниц, морально разложившихся, и выращивание новых, беспредельно преданных, смелых, храбрых, самоотверженных кадров, способных успешно решать любые задачи в любых условиях»38. Примечательно, что этот документ появился уже по окончании периода массовых репрессий. Он свидетельствует, что Щаденко был последователен в своей позиции относительно репрессивной политики в СССР, был ее убежденным сторонником. Раскрывает документ и второй мотив Щаденко: прослеживается четкое понимание им сущности репрессий не только как процесса удаления неблагонадежных и опасных для советской власти людей из Красной армии, но и как способ «дать дорогу» молодым политически преданным и, что особенно важно, компетентным кадрам. В сущности, Щаденко полностью разделял установку Сталина по кадровому вопросу о выдвижении руководящих работников по двум принципам — политическому и деловому39.
Источник: http://istmat.info/node/53432